Гнев Божий. - Страница 83

– Во всяком случае, ничто не мешает объявить о нашей помолвке. Возвращайтесь завтра же к вашей тетке и объявите ей, что выходите замуж; я тоже приеду к ней и мы назначим день свадьбы. А чтобы удовлетворить ваше тщеславное сердечко, мы устроим пышную свадьбу в вашей церкви, так как вы – православная; я же, хотя и горячо верующий христианин, но не принадлежу ни к какой церкви.

– А потом, когда мы поженимся, не устроить ли большой вечер или обед в вашем прекрасном дворце, который всех так интересует? – спросила Ольга, волнуемая чувствами скромности, неловкости и беспокойства.

– Я не вижу препятствий. Мы дадим и большой бал, и обед, – ответил Супрамати добродушно, но с некоторой иронией, которой не заметила радостная и довольная девушка.

Поговорив еще и отужинав вместе на террасе, он простился и уехал.

Едучи домой, он обдумывал случившееся и нашел, что, благодаря деликатной и сдержанной натуре невесты, он довольно сносно вошел в роль жениха, а впредь можно было надеяться добротой и тихой привязанностью заменить любовь и страсть.

В своем кабинете он застал за книгой ожидавшего его Дахира.

– Ну, милый друг, поздравлять тебя или сожалеть? – спросил тот, смеясь и пожимая ему руку.

– И то и другое, – усмехаясь, ответил Супрамати. – Я счастливый жених и намереваюсь отпраздновать свадьбу большим обедом и балом. Видишь, сколько мне предстоит удовольствий, не считая приятностей второго сорта, в виде свадебных визитов, поздравлений, родственных объятий и соперничества достойного Хирама.

– Клянусь бородой, я начал бы завидовать тебе, если бы то же счастье не грозило мне в будущем. Эбрамар, очевидно, решил переженить всю коллегию магов. Только тебе, по крайней мере, удалось найти обожающую тебя душу, тогда как в меня никто не влюблен и из всех встреченных мною женщин ни одна мне не нравится.

– Ты очень требователен, Дахир, и обнаруживаешь слишком много равнодушия к прекрасному полу. А вот для того, чтобы наказать Эбрамара за его выдумки, пусть-ка он сам сыщет тебе подходящую жену, – шутил Супрамати. – Или, еще лучше, сделайся снова легендарным «странствующим голландцем», садись на свой призрачный корабль, летай по всем странам да ищи достойную тебя молодую красавицу.

Оба смеялись.

– Шутки в сторону, брат, – заметил Дахир со вздохом, – вся эта история вовсе не забавна. Когда прожил мафусаилов век, жениться на какой-нибудь вертушке – это каторжная работа. Может быть, система нашего учителя Эбрамара, чтобы привязать нашу душу к земле, правильна. Но сам способ этот довольно колюч, когда отвыкнешь от роли влюбленного! Эбрамару следовало бы показать нам пример и жениться самому.

– Жди этого, когда мы будем на новой планете. Там мы все вместе создадим расу полубогов, а пока Эбрамар обязан найти тебе жену. Это самое легкое наказание ему за то, что он вводит в грех сладострастия своих учеников, – заключил, смеясь, Супрамати.

Продолжая беседовать, молодые люди вышли на любимую террасу Супрамати и улеглись в гамаках.

Вдруг Супрамати порывисто привстал. До его тонкого слуха долетела гармоническая вибрация, тихая, как воздушная музыка, а на фоне темного неба, – так как наступила уже мрачная южная ночь, – засверкали, точно ракеты, искры.

– Эбрамар! – вскрикнул Дахир, выскакивая из гамака и указывая на появившееся беловатое облако, которое неслось к ним с быстротою падающей звезды.

Через несколько мгновений облако опустилось на террасу, уплотнилось, музыка стихла, пар рассеялся, и появился Эбрамар – красивый и улыбающийся, как всегда приветливый и окруженный светлым ореолом.

Молодые люди радостно встретили его.

– Вот, заговоришь о солнце, а оно тут как тут, – воскликнул Супрамати.

– Льстец! – возразил Эбрамар, улыбаясь. – Но я должен сказать вам, друзья мои, что слышал вашу критику и знаю про ваш заговор относительно меня, а потому и пришел побеседовать с вами. Ну, хвалить мне вас не за что. Увы! Ваше себялюбивое «совершенство» дало плоды. То, что некогда было бы верхом счастья, как, например, обладание молодой, добродетельной, любящей женщиной, теперь кажется вам невыносимым бременем; обязанность воспитывать и совершенствовать молодую душу, учиться вновь, при ее посредстве понимать чувства и нужды существ, менее вас дисциплинированных, кажется вам скучной и противной работой. Господа маги, изволите ли видеть, боятся малейшего нарушения своих привычек, всякой помехи в их созерцании; они желали бы объехать современный мир в качестве любопытных туристов, питая горделивое сознание, что могут отвернуться от него, когда вздумается. Кроме того, им известно, что они – неуязвимы: ни стихии, ни ненависть и страсти людские вредить им не могут, а тщеславие им чуждо и богатства завоевывать им не к чему! Одним словом, вы желали бы окаменеть в вашем покое и ясном благосостоянии? Это, друзья мои и ученики, было бы непоправимой ошибкой для вас и несчастием для тех, кем вам предстоит в будущем руководить.

Нет, нет, дети мои. Волей-неволей, а настал момент потревожить ваше неизменное спокойствие и встряхнуть эгоизм вашего превосходства. Подобно тому, как родители должны знать сердце своих детей, чтобы понимать, извинять и прощать ошибки против буквы закона, совершенные по слабости плоти, но в которых душа не так виновна; равным образом и законодатель должен знать и понимать каждый изгиб человеческого сердца, дабы соразмерить вводимый им устав с пониманием тех, к кому он применяется.

Чем совершеннее люди, тем многочисленнее и сложнее могут быть законы; чем проще индивидуум, тем проще и точнее должен быть закон, дабы человек понял его и мог справедливо применить его. Но особенно остерегайтесь облекаться в броню себялюбивого равнодушия; истинные сыны Божий, небесные посланники, приходившие в мир проповедовать истину, всегда смешивались с людьми и делили их скорби. Например, Христна. Он покинул богатство и величие, чтобы сойтись с бедными, смиренными, несчастными; по божественному милосердию своему, он взял на себя все их страдания, познав голод и жажду, усталость, уничижение, преследование сильных; все перенес он безропотно до самой смерти, которой казнили его враги. Никогда не прибегал он к тому ужасающему могуществу, которым обладал, чтобы устранить тернии со своего пути; он – чья воля могла вырыть бездну под ногами врагов и ввергнуть их туда, как кучу муравьев, – он с терпением сносил их несправедливые гонения и дал распять себя; а ведь ему стоило только пожелать, чтобы подняться ввысь, избавиться от их жестокости и поразить их смертью. Чудеса делал он только для других, никогда для себя. Да и к гонителям своим он питал лишь жалость и милосердие; он плакал над ожидавшими человечество бедствиями, и в этом полном забвении самого себя заключается его истинно божественное величие.